Книга Самый лучший комсомолец. Том шестой [СИ] - Павел Смолин

и нет, — развел я руками.

— Ваше чувство юмора однажды дорого вам обойдется, мистер Ткачев, — заметил посол, с явным облегчением отпив из кружки.

— Вам меня не запугать, мистер Уилсон, — отмахнулся я. — Я уже привык к регулярным покушениям.

— Что вы, мистер Ткачев, у меня и в мыслях не было вас «запугивать», — на всякий случай уточнил посол.

— Говорят, у тебя металлическое плечо? — спросил Джон.

— Не совсем, — улыбнулся я. — По большей части там кости, но металлическая пластина останется со мной до конца жизни, — расстегнув пуговицы рубахи, показал шрам на плече.

— Охренеть! — оценил Леннон. — Сочувствую.

— Спасибо, — с улыбкой поблагодарил я. — Когда мистер Уилсон говорит о моих связях с КГБ, всегда нужно держать в голове тезис о том, что мои соотечественники не хотят моей смерти, а вот ЦРУ — очень даже. Я умирать не тороплюсь, поэтому рад, что КГБ меня охраняет. К тому же это — комитет безопасности моего государства, и я не вижу ни одной причины относиться к КГБ плохо.

— Миллионы репрессированных с вам не согласятся, — заметил посол.

— Миллионы умерших от голода после Огораживания английских крестьян не соглашались с Тюдорами, — пожал я плечами.

— В Средние века мир был совсем другим, — отмахнулся мистер Уилсон.

— Подготовка к самой тяжелой войне в истории имела свои сложности, — отмахнулся я в ответ. — После Гражданской войны в стране осталась огромная куча шпионов, предателей и прочих вредных для общества элементов. Была известная доля перегибов и злоупотреблений, но покажите мне страну, где их не было. Замечать проблемы в одном месте, игнорируя их наличие в другом — это лицемерие, мистер Уилсон. Удивительно получается — те страны, которые считают себя самыми прогрессивными и демократическими, всю историю резали соседей, друг друга и собственное податное население, укрепляя вертикаль власти так, чтобы и пикнуть никто не мог. Зато стоило нашим правителям начать делать то же самое, как со всех сторон начинались вопли о кровавом диктаторе и душителе свобод, а на горизонте начинала маячить табакерка. Вам монолитная, уважающая себя и свое прошлое Россия была не нужна — гораздо прикольнее было иметь относительно самодостаточного боевого хомяка, который будет раз в пару десятков лет воевать с кем вам выгодно. А теперь вам неудобно вдвойне — СССР, помимо того, что является одним из двух главнейших геополитических центров силы, еще и очищен от ваших марионеток, и может распоряжаться своей судьбой по собственному разумению.

— Вы смотрите на исторический процесс однобоко, — поморщился посол. — Российская Империя регулярно создавала проблемы Англии.

— И еще создадим, — пообещал я. — Но только опосредованно — через демонстрацию достижений социалистического способа организации общества, проникнувшись которыми ваш пролетариат превратит Великобританию в Британскую Социалистическую республику.

— Выпьем за это, — Леннон чокнулся с дядей Витей, а посол буркнул «За королеву!» и выпил в одиночестве.

— За королеву выпью и я, — немного обиделся на такое отношение Джон и тоже выпил.

— Долгих лет жизни Британской гражданке Элизабет Александре Мэри Виндзор, — выпил и дядя Витя.

— Я думал коммунистам нравится убивать правящие семьи, — ухмыльнулся мистер Уилсон.

— Вам не обязательно делать так же, — отмахнулся я. — Чисто по-человечески Николая II и его семью жалко, но он — сам виноват: будь царь-тряпка эффективным правителем, он бы не допустил развала страны. Но он, увы, был православным радикалом и слабовольной амебой, которой еще и подсунули бракованную жену. Не знать о гемофилии ваши доктора не могли, мистер Уилсон, и позаботились о том, чтобы Российский престол не имел нормального наследника — это к вопросу о том, хочет ли Запад нам добра. Не хочет, и никогда не хотел.

— Перекладываете ответственность на жертву, мистер Ткачев? — ухмыльнулся посол.

— Конечно! — кивнул я. — Рядовой гражданин — величина маленькая, и ему легко можно простить как слабость, так и остальные человеческие качества. Правитель этой привилегии лишен — от его решений зависят жизни миллионов людей, и, если он этого не осознает, вялым куском дерьма плывя по течению реки жизни, он расписывается в собственной непригодности в качестве правителя. Что Николай II фактически и подтвердил, подписав отречение от престола, даже не попытавшись побороться. Убийство его семьи я считаю перебором и преступлением, но люди в те времена насмотрелись ужасных вещей, прямой причиной которых было пассивность и никчемность царской власти. Из центра, кстати, приказов на ликвидацию Романовых не поступало — это инициатива исполнителей на местах.

— Очень удобно, — ответил моей фразой мистер Уилсон.

— Очень, — согласился я. — С репрессиями разобрались, с убийством царской семьи — тоже. Зарплаты и цены в магазинах видели, дефицит в виде отсутствия джинсов в провинциальном городке в противовес хорошему увидели. Какие еще остались платиновые антисоветские аргументы?

— Нельзя жарить барбекю на заднем дворе, — подключился к беседе Джон.

— Такого закона у нас нет, — улыбнулся я. — В теплое время года каждые выходные все парки и частный сектор пахнут шашлыком. Но понять среднестатистического американского реднека я могу — они с маниакальным упорством цепляются за свою так называемую «собственность» до тех пор, пока на их землю не обратит внимание агрохолдинг. Тогда начинают твориться поразительные вещи — засилье паразитов, бракованные семена, учащаются проверки местными и федеральными властями, сгорают амбары, и еженедельно приходят вежливо улыбающиеся «пиджаки», которые любезно предлагают выкупить такой проблемный участок. Только почему-то цена с каждым визитом падает.

— Нет частной собственности — нет проблемы? — гоготнул посол.

— Когда-нибудь нищие поймут, что им нечего терять, кроме своих оков, — оптимистично пожал плечами я.

— Аллилуйя! — снова стебанул меня мистер Уилсон.

Пускай потешается, пока может.

Глава 9

Поездка в Хабаровск и обратно удалась как надо — Леннон прикупил четыре пары «Твери», предварительно подписав вручил свои прежние джинсы ошалевшему от такой удачи продавцу-комсомольцу, мужики набрали еще пивка, и мы вернулись в Хрущевск уже при свете фонарей, понаблюдав толпы идущих с работы — нет, не домой, а по кафешкам, каткам, кинотеатрам и ресторанам — людей.

Путь завершился у наполненного светом, музыкой и голосами ребят ДК. У гардероба обнаружились уже закончившие занятие в кружке ребята-радиотехники, которые конечно же окружили нас с расспросами. Объяснил, кто это у нас тут приехал, и ровесники тут же позвали Леннона зайти к ним в школу, чтобы остальные ребята тоже могли посмотреть на звезду. Выслушав перевод, пьяненький Джон с улыбкой пообещал зайти, и довольные выполненным заданием деточки потопали домой, а мы — спустились на цокольный этаж, забурившись в комнату без окон, но с товарищем ученым и «игровыми» ЭВМ.

— Я понимаю, что под «поиграть» ты имел ввиду музыку, — пояснил я удивленному Леннону, представив научного товарища. — Но мне жутко хочется похвастаться видеоиграми для «Одиссеи-2».

— Я слышал о ней — мой продюсер подарил такую своим детям, и через неделю ему пришлось купить для них отдельный телевизор, чтобы иметь возможность смотреть футбол без помех.

— Это «Одиссея-1», — с улыбкой кивнул я. — Она примитивная, а сейчас в том НИИ, куда мистеру Уилсону нельзя, разрабатывается вторая. Евгений Петрович, включите нам, пожалуйста, «Галактику».

Пока мужики накатывали еще пива, ученый вбил в ЭВМ команды, воткнул бобину с лентой, и выдал нам с Ленноном по упакованному в дерево джойстику стандартного древнего вида: рычажок и кнопка. На экране появилась тревожно-красная заставка «Галактика» и пункты меню: один игрок или два игрока. Я выбрал второй и сразу же поставил на паузу — эта кнопка будет распаяна на приставке, а пока вместо нее назначили клавишу на клавиатуре.

— Смотри, — указал на экран. — Мы с тобой — вот эти два звездолета. Ты — справа. Кнопка — стрелять, рычаг — двигаться. Наша задача — победить злых инопланетян.

— Я читал «Войну миров», поэтому суть ясна! — гоготнул Джон.

Я возобновил игру, и с пиликаньем, «взрывами» и скрипами мы принялись участвовать в межгалактической войне до тех пор, пока Леннон не умудрился врезаться во врага.

— Я сдох! — заржал он, отпил из кружки снова. — Давай заново!

Дополнительные «жизни» пока сделать не успели — прототип же. Начали заново, поиграли пару минут, Джон снова помер и решил:

— Надо будет подарить такую Джулиану. Это мой сын, ему семь.

— Такую не получится, она в семьдесят втором году на прилавки попадет, — покачал я головой. — Но первая «Одиссея» тоже хорошая, мы уже больше миллиона приставок в Европе и Америке продали.

— Я не особо слежу за техническими новинками, — признался Леннон. — Если они не связаны с музыкой.

— Эти новинки посмотрим завтра, —